Инсур Мусанниф

Инсур МУСАННИФ
СОЛДАТЫ
Рассказ

Я проснулся. Ну, как проснулся. Открыл глаза. Белый потолок. Смотрел долго. Потом медленно скосил глаза. Налево. Кровать. Направо. Кровать. Какие-то приборы на ножках со свисающими тонкими гибкими трубками. На кроватях лежат какие-то люди. Под белыми простынями. Кто-то иногда тихо шевелится, кто-то нет, кто-то стонет, кто-то скрежещет зубами. Кто они? Самое главное – кто я? Долго не мог понять, где я, кто я, что я тут делаю. Самое главное, не чувствую ног, левую руку. Что это? Глазами зыркаю вниз. Белая простыня, не первой свежести. Тоже кровать. Что, это больница? Я редко лежал в больнице. Не очень представляю, что это такое. Ну, бывало, простужался. Да, бывало в детстве, в старших классах, ну, у меня слабоваты лёгкие. Кололи “горячий укол”. В первый раз стало даже плохо. Я это хорошо помню, и то, как врачи забегали. Что, опять заболел, слабак?
...Мои раздумья прервали люди в белых халатах, вошедшие в комнату гурьбой. Увидев меня, аж, обрадовались.
– Ну, наконец-то, проснулся, солдат! Наверное, тебя можно поздравить со вторым днём рождения! – сказал один из них, наверное, главный. Какие-то женщины с ним, молодые и не очень, тоже заулыбались в унисон ему. Почему они улыбаются? Какой-то праздник, что ли, радостный?
– Где я? – спросил первым делом, еле выговаривая, хриплым голосом, даже сам удивился. – И кто вы? И... кто я, что я тут делаю?
– Ну, бывает после наркоза... Ты в военном госпитале. Ты был тяжело ранен в ноги и в руку, но мы тебя спасли.
– А почему ранен?..
– Ну, ты же солдат. Ты воевал...
– А с кем воевал? Зачем?
– Зачем? Зачем? Ты Родину защищал. Ну, выздоравливай. Сестра, сделайте ему укол, и процедуры, что предписано...
Он направился к больному, лежащему на соседней кровати.
Пока девушка в белом халате делала укол, я лежал и думал: я – солдат?.. Если солдат, с кем воевал? Вроде у меня не было врагов... Я не собирался ни на кого нападать... Что, они на меня напали? И кто?
Когда эти люди ушли, долго или недолго, не знаю, я лежал без движения. Не было сил или желания. Вот соберу силы и встану, подойду к окну. Что там? Зима? Весна? Лето? Осень? Я потерял счёт времени. Не знал даже, сколько сейчас времени на часах. Видимо, утро, когда я в юности лежал в больнице, обычно обход происходил утром, ближе к обеду. Вот соберу силы... и... встану... Но я тут забылся... Ничего не болело... А сказали, что я ранен... Даже в обе ноги и в левую руку...
Проснулся. Открыл глаза. Какое время сейчас, какое время суток? Горят лампочки. Видимо, уже вечер, или даже ночь... Где я? Вдруг вспомнил людей в белых халатах... А, значит, это врачи. И, значит, я в больнице. Вот же опять угораздило дураку попасть сюда...
Вдруг справа послышался голос:
– Что, браток, проснулся? Добрый вечер!
– А что, это уже вечер?
– Вечер, вечер. Наш с тобой вечер. Прекрасный вечер! Живы же!
– А вы кто? Тоже простудились?
Он засмеялся.
– Да, браток, простудился. Отморозил обе оги. Вот оттяпали.
– Как это оттяпали?
– Да, просто – ампутировали. Иначе бы сдох.
– И... и... вы не переживаете насчёт этого?
– Э-э, друг мой. Мой дед воевал, был ранен пять раз, представляешь? У него не было мизинца в левой руке. Но продолжал воевать. Он мне рассказывал разные истории. Например, когда в начале войны не хватало винтовок, ждали гибели товарища с оружием. Так им и сказали, мол, вот убьют кого-то, заберёте его винтовку. Например, как сослуживец перегрыз горло немцу во время рукопашной, забрал у него автомат, но его отобрали потом НКВДшники, мол, не положено... После войны люди жили без ног и рук, сколько их было в стране, нам даже не представить... Сам в детстве видел на сабантуе человека, у кого вместо ног были деревянные чурбаны. На войне или где их потерял, не знаю, может быть, в аварии. Вернее, в аварии, война-то давно закончилась. Он двигался с помощью рук. К тому же у него было обожжено лицо! Не это самое главное. Меня поразило то, что у него была жена! Писаная красавица! Красавица, понимаешь! Она ему помогала преодолеть препятствия на пути, не отходила от него! Все мужики пялились на неё, и смотрели на него... Всё ещё не могу это забыть... Не переживай, и ты без ног найдешь себе красавицу жену, будут у вас дети...
– Как... это... без ног? У меня есть ноги, я просто их не чувствую...
– Брат, смирись... У тебя нет обоих ног и левой руки... Оторвало их, понимаешь? Но самое главное, ты живой! Голова цела, дурень! Ну и самое главное – всё мужское, я надеюсь! Остальное зависит от тебя! Не поддавайся! У меня тоже оттяпали ноги, но я не поддался. Я буду жить! Назло врагам! Я тоже долго думал, хотел убиться, но всё пережил... Ради родителей, ради Женьки... Женька – это моя женька, – он засмеялся от своего же каламбура.
– Как... это.. оторвало? Я же не попал в аварию... вроде...
– Э-э, браток, ты всё ещё под воздействием наркоза. Миной на тебя с дрона шарахнули. Ты был на войне. Был солдатом. В тебя стреляли, ты стрелял. На войне, как на войне. Кого-то убил, а ты остался жив. Радоваться надо! Родители есть? Вот жить надо ради них. Раненый, не раненый, без ног или с ногами, ты для них нужен живой. Друзей твоих накрыло, наверное, вот их уже никто не ждёт... Моих тоже... И немало... Вспомним, пусть им земля пухом... Жаль, нет водки... вспомнили бы по-настоящему...
Я, поражённый, как громом, замолчал. Без ног и левой руки?! Вдруг вспомнил! А Варя?! Она же меня провожала с ногами и рукой! Висла на шее когда... значит, когда провожала на... войну?! Откуда война?!
...После разговора с ним, а его звали Сергей Воропаев, я впал в ступор. Не хотел ни с кем ни разговаривать, ни видеть. Впереди была неизвестность и темнота. Сергей, конечно, всячески старался подзадорить меня, но я мало откликался. Но он не унимался. Так потихоньку мы стали разговаривать, вспоминать разные истории из жизни, иногда даже травили анекдоты. В палате были люди разных характеров, кто-то вмешивался в разговор, кто-то отмалчивался. Пациенты менялись не часто, и мы стали вроде боевой единицей, как могли, поддерживали друг друга.
Скоро Сергея выписали. За ним приехали мать и отец. Мы к этому времени знали, что у Сергея дома осталась жена, ну, красавица. Её не было. Его увели после наших теплых прощаний. Все ушли. Но вдруг в палате появился отец Сергея, оказывается, под матрацем у Сергея осталась фото жены. Он попросил забрать её.
Я осмелился и спросил его:
– А почему жена Сергея не приехала?
Он посмотрел на меня и спросил:
– Вы с Сергеем были друзьями?
– Ну, да, подружились, два месяца в одной палате. У меня есть и его адрес, ну, значит, и ваш, я ему буду писать, Он мне много рассказывал о вас, о Женьке.
– О Евгении что ли? Да, бросила она его, нашла себе здорового мужика, как только узнала о его увечье, и уехала куда-то. Мы пока Сергею не сказали. А то кто или чёрт знает, что может случится.
Я промолчал. Он, почему-то не торопился, сел на краешек кровати Сергея.
Я нашёл в себе силы сказать ему:
– Да вы не беспокойтесь, он всё переживёт. Он – солдат. Настоящий. Он меня очень поддержал, когда я не хотел уже жить. Гордитесь. Вот ему недавно и орден вручили. Оказывается, спас командира роты и ещё пятерых сослуживцев. Достойный он солдат. Рассказывал и про деда, значит, про вашего отца. Наверное, и вы служили... Вы – настоящие солдаты.
– А как же. Я в погранвойсках служил. С нарядом девятерых нарушителей поймали. А потом попал в Афган... Было дело...
– Вот видите... Всё у Сергея будет хорошо. И жену красавицу найдёт! – Я вдруг вспомнил его слова, и заулыбался.
– Всё может быть. Извини, а у тебя... что? – спросил он тихо.
– Да вот обе ноги и левая рука... оттяпали... – опять вспомнил слова его сына.
– Извини, что спросил... Насчёт Серёги... Всё может быть. Меня зовут Иван Федорович. А тебя?
– Игорем меня кличут. Рядовой Петров.
– Старший сержант Воропаев.
– У меня отец тоже служил. Был танкистом, командиром экипажа, а потом, как приехал из армии, работал трактористом, бульдозеристом, экскаваторщиком.
– Да, мы все когда-то служили Родине... Ладно, я пойду, выздоравливай, рядовой солдат Петров, и вы тоже, – сказал он соседям по палате, слушавших нас молча, и медленно ушёл, не оглядываясь...
Дни шли один за другим. Конечно, много думал о Варе, вспоминал наши встречи с ней. О чём ещё думать молодому парню... Ну, о матери, об отце тоже. Я им не писал о своем положении, писал просто – ранен, лечат... Так посоветовал Сергей. Я уже свыкся со своим положением, часто вспоминал рассказ Сергея о безногом инвалиде... Он не сломался, Сергей не сломался, я тоже не сломаюсь, буду жить назло... всем врагам, как говорил Сергей. Кстати, вспоминал и о Маресьеве или Мересьеве, точную фамилию забыл уже, как-то в детстве прочитал книгу о нём.
Меня тоже начали готовить к выписке. Наконец, написали всю правду о моём состоянии родителям... Надо забрать, конечно, помогут военные... Техника, сопровождение, поезд, посадка, всё такое... Будет и протез, чуть позже, пока рано...
Я чувствовал себя как-то виноватым, вот, не уберёгся, а им теперь ухаживать за мной как за ребёнком. Как в детстве... Варя... Я не писал ей о моём положении... Думал, увидит, сама решит... И не собирался её винить... Я уже свыкся. Человек, если решил жить, привыкает всему. Буду жить, как Богу угодно.
Когда сказали, что приехали родители, я разволновался до потери сознания. Каково им?!
...Отец, почему-то один, когда вступил через порог палаты, посмотрел на меня, лежащего под белым покрывалом, на других, поздоровался ими кивком головы, потом снова перевёл взгляд на меня и сказал:
– Ну, здравствуй, солдат! – подошёл и обнял меня, уже сидевшего на кровати. И шепнул мне на ухо, выдыхаясь: – Выжил, молодец! Будем жить дальше. Ты – наш самый дорогой человек!
Я обнял его правой рукой. Тут мы оба, мужики, вчерашние солдаты, заплакали. Не пойму от чего... Вроде всё нормально. Немного успокоившись, я нашёл силы спросить:
– Привет, отец! А где мама? Она приехала?
– Ну, они пока собираются духом...
– Кто они?
– Ну, кто, кто... Сам увидишь...
Тут открылась дверь палаты и я увидел их...
29-30.12.2022.